Это было похоже на галлюцинацию или бред замерзающего сознания. Далеко за Полярным кругом, по абсолютно безлюдному берегу Таймыра, через покрытое льдом устье реки ехал человек на велосипеде. Ехал медленно. Преодолев 100 или 200 метров по ровному льду, он спешивался и обходил очередной ледовый затор, ведя велосипед за руль. На Большой земле в это время был октябрь 1929 года. Но в Арктике календарь никого особенно не интересует. На Крайнем Севере имеет значение только здесь и сейчас, и главная задача человека – найти место для ночлега, чтобы дожить до завтрашнего дня.
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
Берег реки был уже совсем рядом, когда лед предательски разломился, и путешественник с головой ушел под воду. К счастью, велосипед, привязанный к поясу веревкой, не дал ему утонуть, застряв между двумя ледяными глыбами. Через несколько секунд человек вынырнул из полыньи и, осторожно подтягивая себя за веревку, выбрался на кромку льда. Дальнейший путь к берегу он на всякий случай продолжил ползком, толкая перед собой велосипед.
За время своего арктического велопробега путешественник не впервые оказывался в воде и по опыту знал, что мокрую одежду можно отлично высушить на ветру. Сам он при этом, раздевшись догола, забирался в сугроб и терпеливо ждал, когда просохнет комбинезон и исподнее.
И в этот раз, выбравшись на берег, он собирался проделать тот же фокус, когда увидел невдалеке сложенные грудой освежеванные оленьи туши. Рядом лежали шкуры, которые северные охотники называют русским словом "постель". Встретив стадо диких оленей, охотники стараются убить как можно больше животных, сдирают с них шкуры и складывают кучей, а потом возвращаются и забирают тушу-другую по мере надобности.
Найти такой склад – невероятная удача. Во-первых, "постели", на которых можно выспаться в тепле, во-вторых, еда, в-третьих, указание на то, что где-то недалеко находится человеческое жилье. Путешественник достал нож, настрогал сырого мяса, наелся и уснул, завернувшись в оленьи шкуры.
Его звали Глеб Травин. Ему шел двадцать седьмой год. Он поставил перед собой задачу проехать на велосипеде по всему периметру Советского Союза. Маршрут через побережье Северного Ледовитого океана был самой протяженной и опасной частью его пути.
"Безумству храбрых поем мы песню"
В первой половине ХХ века люди массово совершали глупые и опасные поступки с применением технических средств исключительно для того, чтобы прославиться. Редкий газетный выпуск обходился без заметки про очередного чудака, который на роликовых коньках проехал по веревке, натянутой между двумя небоскребами, прыгнул с Эйфелевой башни на крыльях собственного изготовления, пробежал марафон в противогазе и так далее.
Особым спросом пользовались статьи о путешественниках, которые ехали, плыли, летели – как правило, вокруг света. Эти материалы были тем ещё хороши, что печатались с продолжением и открывали простор для фантазии. А репортажи о спасении таких путешественников, оказавшихся в опасности на льдине или на плоту посреди океана, были самыми рейтинговыми публикациями. Читатели стояли в очереди к газетному киоску, чтобы узнать последние новости о челюскинцах, о Нобиле с его дирижаблем или экспедиции Скотта, идущей к Южному полюсу наперегонки с экспедицией Амундсена.
Горьковская строка "Безумству храбрых поем мы песню" отражала общемировое помешательство на рекордах, испытывающих пределы человеческих и технических возможностей.
Тысячи и тысячи людей (как правило, молодых) мечтали совершить какое-нибудь такое безумство, чтобы попасть в газеты и войти в историю.
Глебу Травину это удалось.
Символ прогресса, или Чертова телега
Будущий путешественник родился в Псковском уезде в 1902 году. Отец-лесник с детства брал его с собой "на работу". Лесной участок Травина-старшего был так обширен, что порой приходилось оставаться там на ночлег. Хотя вполне возможно, что дело было не в служебной необходимости, а в особой страсти, которую отец Глеба питал к жизни в лесу. Он научил сына базовым навыкам выживания в дикой природе, считая ерундой скаутскую "науку" вроде разжигания костра под дождем единственной спичкой. Потому что, даже овладев этим умением, человек оставался зависим от "благ цивилизации". А если не будет ни одной спички? Что тогда – помирать? Глупости! Оказавшись за пределами цивилизации, объяснял отец Глебу, ты должен вспомнить свою звериную природу и уметь обходиться (как это делают звери) сырым мясом, немытыми корешками и прочими "дарами природы". На ночлег ты должен укладываться без палатки и спальника, словно первобытный человек, который выжил не за счет орудий труда, а благодаря ресурсам своего организма. Так говорил лесник Леонтий Травин. И эта философия во многом определила жизнь его сына.
А ещё велосипед.
Когда Глебу было десять, в газетах много писали об экспедиции Роберта Скотта, отправившейся к Южному полюсу, и о том, что члены экспедиции взяли с собой велосипед, на котором можно прекрасно ездить по слежавшемуся плотному льду Антарктиды.
В то время велосипед был одним из символов прогресса. В модных приключенческих романах начала ХХ века герои обязательно использовали велосипеды, чтобы уйти от погони или настичь более отсталых в техническом плане соперников.
К тому же в 1913 году на весь мир прославился российский спортсмен Онисим Панкратов, совершивший кругосветное путешествие на велосипеде через Турцию, Европу, Америку, Японию, Китай и Сибирь.
По дороге его арестовывали, принимая за шпиона, он болел малярией, встречался с дикими зверями и турецкими жандармами. В общем, следить за его кругосветкой было страшно увлекательно, особенно если вы мальчик 11–12 лет, как Глеб Травин.
Когда он подрос, семья переехала в губернский Псков, чтобы ребенок мог дополнить навыки жизни в лесу нормальным городским образованием.
В 1923 году в Псков приехал голландский велосипедист Адольф де Грут, который путешествовал из Амстердама в Персию и обратно через Советский Союз. Встречали его торжественно, с музыкой и цветами. Для Травина это был не только герой газетных публикаций (как Онисим Панкратов), но и живой человек, у которого можно взять автограф и сфотографироваться рядом с ним, думая о том, как просто изменить свою жизнь, всего лишь усевшись в седло велосипеда и крутя педали.
Подражая голландцу, Глеб начал готовиться к собственному трансконтинентальному путешествию. Дороги на Псковщине и сейчас не очень хорошие, а сто лет назад эта пересеченная местность была идеальным полигоном для спортсмена, приучающего себя на двух колесах одолевать любое бездорожье.
Наездив по псковским лесам и буеракам тысячи километров, Глеб Травин решил, что теперь он готов к кругосветному путешествию.
Но тут обнаружилось ещё одно препятствие, о котором велосипедист не подумал, – советская власть. В середине 1920-х "железный занавес" ещё не опустился окончательно, однако разрешения на выезд из СССР "кому попало" уже не давали. У молодого спортсмена-одиночки из провинции практически не было никаких шансов получить выездную визу.
Хорошо, что отец научил его быть терпеливым. Это очень важное качество для выживания и в диком лесу, и в Советском Союзе.
В 1925 году Глеб стал красноармейцем. Военная служба повышала социальный статус гражданина и к тому же позволяла овладеть полезными техническими знаниями и умениями. В Красной армии Глеб Травин освоил слесарное дело, чтобы самостоятельно чинить велосипед во время своей кругосветки, в возможность которой он продолжал верить. Демобилизовавшись в 1927 году, он получил в штабе Ленинградского военного округа разрешение отправиться на Камчатку – в то время закрытый для простых туристов и путешественников район страны.
Разумеется, он взял с собой велосипед. Травин рассчитывал выехать из СССР в Америку по льду Берингова пролива. От Камчатки до Чукотки было "рукой подать". И он знал, что это хотя и край света, но довольно оживленное место, где советские чукчи свободно ездят к родственникам на Аляску и обратно.
Но одно дело коренное население и совсем другое – заезжий велосипедист с противоположного конца страны. Травин получил официальный отказ и дружеский совет "забыть об Америке".
Но это его не смутило, он решил пойти другим путем, в соответствии с заветами Ленина, чьи труды вынужденно изучал в армии в ущерб слесарному делу.
Травин решил: поскольку Советский Союз – такая отдельная от всего мира "планета", он совершит вокруг него кругоСССРное путешествие. А потом, когда прославится, наверняка получит разрешение на кругосветку.
В 1928 году Глеб уволился с должности электрика и поплыл со своим велосипедом во Владивосток, откуда и начал свой велопробег. Удивительно, что в эпоху коллективизации он сумел остаться одиночкой вроде куперовского следопыта. Ему даже в голову не приходило вступить в какую-нибудь организацию или спортивный клуб, чтобы облегчить себе жизнь. Нет, он сразу изготовил нарукавную повязку с надписью: "Глеб Травин – путешественник вокруг СССР на велосипеде". Кажется, он даже не состоял в комсомоле. Абсолютный индивидуалист, внутренний американец.
Травин проехал через Сибирь зимой и пересек Байкал по льду, что стало для него полезным опытом во время Арктического велопробега, который он старался совершать не по суше, а по замерзшей и поэтому гладкой поверхности Северно-Ледовитого океана.
Но перед тем, как попасть в Арктику, ему предстояло обогнуть СССР с юга.
Средняя Азия не очень понравилась Травину, люди от него шарахались:
"Меня принимали за черта в Средней Азии. В Душанбе в мае 1929 года я зашел в редакцию местной газеты с просьбой перевести на таджикский язык надпись на нарукавной повязке: "Путешественник на велосипеде Глеб Травин". Редактор смутился, не зная, как перевести слово "велосипед". Велосипедов тогда почти не было в тех краях, и это слово мало кто понимал. В конце концов велосипед перевели как шайтан-арба – "чертова телега".
Человек с железным конем
Забегая вперед, надо сказать, что планы Глеба Травина прославиться с помощью велосипеда блестяще реализовались. За это надо благодарить писателя и журналиста Вивиана Итина из Новосибирска. Кстати, говорят, что именно Итин придумал для города это новое название. Он вообще был в Сибири человеком-легендой – лично знакомый с Горьким и Гумилевым любовник революционной секс-звезды Ларисы Рейснер, которая в 1918 году променяла его на Троцкого. Автор первого в СССР (на три месяца опередившего "Аэлиту") фантастического романа.
Итин писал в жанре романтического соцреализма, главным настроением его прозы был светлый восторг перед советской властью.
"Уэллен славился своими новыми советскими учреждениями и токарными мастерскими, где чукчи-художники вырезывали изящные вещицы из моржовой кости", – пишет Итин в начале повести "Земля стала твоей", посвященной Глебу Травину.
Герой повести изъясняется такими фразами:
"На практических примерах выполнения планов социалистического строительства, буду драться за дальнейший маршрут. И если это осуществится, то буду вести дневник, собирать материал, что даст более красочную картину всего пройденного, того, на что способны пролетарские сыны советского государства", – написал он мне.
Жаль, что родина не оценила преданности Вивиана Итина и репрессировала его. В октябре 1937-го писатель был объявлен агентом японской разведки и расстрелян. По установившейся традиции книги Итина были изъяты из библиотек. Таким образом, под запрет попала и биография Глеба Травина. Испуганные родственники сожгли его письма и дневники, опасаясь, что клеймо "врага народа" перейдет с автора на героя.
Имя Травина оказалось надолго вымарано из советской истории. В следующий раз о нем вспомнили почти через четверть века после расстрела Итина. В 1960 году появилась приключенческая повесть Александра Харитановского "Человек с железным оленем. История забытого подвига". Тональность книги – героическая, Травин напоминает Маресьева как человек стальной воли.
"Пришелец пробыл в стойбище два дня. Его сильно беспокоили обмороженные пальцы. Он смазывал их жиром, массировал, держал ступни то в снегу, то в горячей воде. Но ничто не помогало. Пальцы распухли, посинели…
…Он задумавшись сидел у костра. Плавник горел, потрескивая. Иногда пламя вспыхивало, освещая шатер, сшитый из двойных оленьих шкур мехом внутрь и наружу. Шатер был новый, но шесты, на которых он держался, блестели от сажи, как лаковые.
Достал оселок и принялся точить нож. Потом вышел наружу, принес кусок чистого наста. Разулся. Подержав нож над пламенем, он положил левую ногу на снег и поднес лезвие к большому пальцу…
Ненка, которая вначале глядела с любопытством на длинноволосого, закричала диким голосом и, закрыв лицо руками, убежала за полог.
Выскочил хозяин. Человек с "железным оленем" уже обматывал палец носовым платком. На снегу расплылось кровавое пятно…
– Иначе гангрена, – сказал он, повернув к ненцу посеревшее лицо".
А. Харитановский. "Человек с железным оленем".
В 1970-е годы журнал "Вокруг света" опубликовал статью "Без скидки на время":
"Сейчас Глеб Леонтьевич Травин живет в Пскове и готовится отметить свое 75-летие новым путешествием по арктическому побережью нашей страны – на сей раз на автомобиле. Оно намечается на 1977 год", – сообщалось в статье.
Но право первооткрывателя все равно осталось за Итиным. Это он сотворил "травинский миф", доживший до наших дней. О переписке со своим героем Итин рассказывает в тексте повести и даже жалуется читателю на косноязычие "этих путешественников":
"Не раз отмечали, что большинство наших путешественников не умеют писать. В этом их главный недостаток. А какая бы замечательная вышла книга, если бы Травин мог описать полно, со всеми подробностями, свое путешествие вокруг Советского Союза...".
После этого становится понятно, что мы не узнаем всей правды о путешествии Травина и приведенные факты уже подверглись обработке авторской фантазией. Впрочем, только так и создаются легенды. Сам путешественник рассказывает обо всем скупо и блекло.
"С первым снегом я заявился в Мурманск, зарегистрировал свой приезд в окрисполкоме, здесь ко мне впервые отнеслись с некоторым уважением и выдали карты, компас и прочую мелочь. А о таких вещах, как более ценные приборы, я, конечно, и не напоминал, так как рад был, что мне вообще разрешили двинуться северным побережьем к Новой Земле".
После Мурманска Травин начинает свой невероятный трип по маршруту: Новая Земля – Таймыр – Чукотка. В его собственных воспоминаниях героические интонации напрочь отсутствуют, словно бы человек вспоминает скучноватую поездку по железной дороге:
"Как результат первой борьбы с северной стихией,– пишет Глеб Травин в своем письме, – получаю обморожение ног и при первой встрече с людьми на островке в ненецком обиталище ампутирую сам себе оба больших пальца. Добродушный ненец предлагал мне поехать на оленях до стойбища в тундру, где бы я смог подкрепиться и немного залечить ноги, но я не согласился, стремясь скорее попасть на радиостанцию в Югорском Шаре".
Исцелившись от ран, герой повести Итина обнаруживает на своем пути досадное препятствие – не до конца замерзшее море, через которое ему бы хотелось поскорее перебраться, чтобы не терять драгоценного времени. А как раз неподалеку, очень кстати, застрял во льду ледокол "Ленин", который может подбросить Травина на ту сторону. Вот такой заполярный "автостоп".
"Ледовая обстановка в июле 1930 года была очень суровая. Путь к устью Енисея, куда ледокол вел целый караван советских и зарубежных судов за лесом, был закрыт льдами. Узнав об этом, я взял на фактории острова Вайгач старую лодку, отремонтировал ее, поставил парус и отправился с врачом и еще двумя попутчиками к месту "заточения" ледокола. Дойдя до ледовых полей, мы высадились из лодки и добрались до борта корабля пешком... Часть пути все же удалось проехать на велосипеде".
"Травин явился на ледокол "Ленин", возглавлявший Карскую экспедицию, и попросил переправить себя через открытую воду.
Начальник морской части карской экспедиции, Н. И. Евгенов, узнав о намерении велосипедиста проехать вдоль полярного побережья Сибири до мыса Дежнева, стал его отговаривать от этого отчаянного предприятия.
– Нет, – ответил Травин. – Я решил пройти и пройду.
Евгенов встал, пожимая плечами.
– Никто еще не проходил зимним путем и четверти пути, который вы вздумали преодолеть да еще с велосипедом, – продолжал он, шагая по палубе своей каюты. – Чтобы пройти и описать северные берега Сибири, Великой северной экспедиции 18-го века потребовались огромные средства и большое количество участников, некоторые из которых погибли. Знаменитый путешественник Мидендорф также едва не погиб, пересекая Таймыр. В 1919 году от гавани "Мод", лежащей чуть восточнее мыса Челюскина, вышли два участника экспедиции Амундсена, имевшие поручение доставить почту с места зимовки экспедиции. Главной их задачей было пройти, с нартами и собаками, вдоль западного берега Таймыра до радиостанции острова Диксона. Оба они погибли. Впоследствии известный полярник, боцман "Зари", Бегичев нашел труп одного из них и почту Амундсена в 3-4 километрах от радиостанции о. Диксон, а кости второго трупа были найдены значительно севернее, в золе от большого костра. Неизвестно, какая трагедия разыгралась здесь..."
В.Итин "Земля стала твоей"
Любопытно, что в параллель с Итиным о Травине написал другой ныне забытый советский писатель Викторин Попов. В его северной повести глава о велосипедисте за Полярным кругом называется "Никчемный герой":
"– С деньгами и по шоссе каждый сумеет: а вот так, без всего, когда люди кормят... Я хочу доказать, что велосипед может быть использован в любых условиях. Кроме того, я тренирую себя, ставлю рекорд выносливости.
– Это для кого же? – высказал сомнение Антон Иванович.
– Вообще... рекорд".
В принципе, можно согласиться, что герой никчемный: островов не открыл и научных открытий не сделал. У Травина, кроме простейшего компаса и термометра, не было других приборов. Но и не нужны они ему были – лишний груз, когда в очередной раз выкарабкиваешься из пропасти, словно герой комикса, которому все нипочем, сколько бы торосов и айсбергов ни вставало у него на пути.
Да, в Америке Травин был бы на своем месте, но судьба распорядилась ему жить в СССР.
Впрочем, и тут у него всё сложилось весьма неплохо: семья, пятеро детей, относительное долголетие для того времени – 77 лет.
И если не громкая слава, то вполне заслуженная известность. В петербургском музее Арктики хранится его велосипед, изображенный вместе со своим хозяином на марках, вымпелах и мемориальных досках. На мысе Дежнева установлен памятный знак в честь этого абсолютно бессмысленного велопробега. Но, может быть, именно его бессмысленность и придает подвигу Травина какую-то несоветскую чистоту. Как будто он нарочно ездил вокруг Советского Союза, чтобы хоть ненадолго, хотя бы символически оказаться за его пределами.
Что почитать о путешествии Глеба Травина:
1. Итин В. Выход к морю. Новосибирск, 1935
2. Попов В. ЮШАР. М., 1932
3. Харитановский А. Человек с железным оленем. История забытого подвига. М., 1960
