"Я главный преступник этого города". Женщина против войны и силовиков

32-летняя Оксана Ронжина живет в маленьком шахтерском городке Осинники в Кузбассе. Недавно за опубликованную в инстаграме фразу "Гонят оккупантов, красавчики. Ничего не выйдет у злобного старого карлика, захватившего власть в РФ" ее обвинили в "дискредитации" российской армии. Эта фраза и украинский флаг сопровождали короткое видео, запечатлевшее людей на бронетехнике.

Майор полиции Червяков, составивший протокол, а также судья Ксения Раймер-Шмидт увидели в этом ролике административное правонарушение. Оксане присудили штраф в 30 тысяч. Работы у нее сейчас нет, и такую сумму выплатить было бы трудно, но деньги за полдня собрали неравнодушные люди. "Я каждого бы обняла, если могла – за то, что им не все равно", – говорит она.

Еще в самом начале войны Оксана задумала организовать митинг против вторжения в Украину, но знакомые ее не поддержали, а кто-то о ее намерениях доложил "куда нужно". Тогда Ронжиной выдали предостережение. После этого она стала публиковать сторис в инстаграме о том, что думает о войне и политике.

Оксана – специалист по земельным отношениям, сейчас состоит на учете в службе занятости. Она воспитывает дочь и не находит понимания даже у мужа, который говорит, что пойдет на войну, если пришлют повестку. Еще она занимается боди-фитнесом, говорит, что это ее отдушина, хотя с каждым днем даже он не может "отключить" голову, чтобы не думать о происходящем.

"Всегда было ощущение, что мы застанем большую войну и революцию"

– Оксана, ваши оппозиционные взгляды – откуда они?

– Я сама все время думаю над этим вопросом. Вокруг обычные люди. Заботы у всех – как семью прокормить, а остальное – "ладно". Отчетливо помню, что когда "Архипелаг ГУЛАГ" прочитала классе в восьмом, у меня все перевернулось. Раньше были мысли, что я буду в школу милиции поступать – пропаганда на меня действовала. Верила в то, какой СССР был хороший и какая дружба народов была. А тут я поняла, что страна не хочет признавать свои ошибки.

И еще, когда я маленькая была, то почему-то отчетливо запомнила недоумение на лицах взрослых в момент, когда Ельцин передавал власть этому "товарищу Пу". Может, в Москве кто-то об этих планах знал, но мы жили на периферии, и я помню этот шок. А потом уже всю жизнь при нем живем. И с Медведевым когда они менялись, я помню, что учительница литературы сказала, что потом они обратно поменяются и Путин вернется. И когда это произошло, я не понимала – откуда она это знала?!

– То есть вы политикой интересовались еще до войны. И гражданским активизмом занимались?

– Нет, не занималась, объединиться здесь не с кем – город мой маленький, как кнопка, а Кемеровская область славится своей лояльностью к власти. У нас город периферийный, здесь открываются только сетевые алкомаркеты. Люди пьют, друг друга бьют, на что полиция, кстати, никак не реагирует, не то что на меня. Я самый главный преступник этого города.

Оксана говорит, что ходила на выборы "из принципа": "мой голос вы не получите". Бюллетени одно время портила, понимая, что это "глупо", потом ориентировалась на списки "Умного голосования" штабов Алексея Навального. Призывала идти на выборы и своих знакомых.

– А мне отвечали: "Да за нас уже все решили". Живут, как в той сказке: "что воля, что неволя – все равно". Люди ничего не хотят, а я с молодости активная и знаю, что людей на что-то организовать практически невозможно. Но при этом они готовы убить друг друга в очереди на кассу – там они почему-то становятся разговорчивыми и эмоциональными.

– Вы помните 24 февраля? Как вы провели тот день?

– Из всего происходящего в моей стране меня в принципе ничто не устраивает давно. Еще с 2014 года, когда произошла аннексия Крыма, – я не понимала этих радостных настроений, мне это было странно. Я телеканал "Дождь" все время смотрю, политиков, которые оппозиционно настроены. И я была с ними не согласна, потому что многие верили, что большой войны не будет, но у меня было ощущение, что все это начнется. И 24-го меня это не удивило по большому счету. Я в 90-м году родилась, и у меня всегда было ощущение, что мы застанем большую войну и революцию. Поэтому большого удивления не было, но потом, когда я увидела все эти военные кадры, весь ужас и кошмар, то появилось ощущение, что жизнь остановилась.

– Я правильно понимаю, вскоре после этого вы попытались организовать антивоенный митинг? Как вы это делали?

– Я обратилась к знакомым, потому что сложно просто написать куда-то в пространство – давайте выйдем на площадь! Это было в начале марта, тогда еще не были приняты эти законы о фейках и дискредитации или, может быть, я еще о них не знала. Тут я своих многих знакомых потеряла, потому что они недоумевали – говорили: "Оксана, ты что, ненормальная? Ты же понимаешь, что нас всех заберут? Ты понимаешь, что это глупо?" Сначала такая реакция была. По мере развития событий мне стали писать: "Ты же в этой стране живешь, как ты можешь иметь другую точку зрения?" А когда я стала сторис выкладывать – про взрывы, разрушения – мне уже угрожать стали.

– После того, как вы попытались организовать митинг, к вам пришла полиция?

– Да, в марте, сразу после моей попытки. Кто-то из знакомых, видимо, донес. Но полицейские мне не сказали кто и документы не показали – я до сих пор не знаю, откуда у них информация. Сказали, что она есть, и все. Данные местным полицейским, я поняла с их слов, передали из новокузнецкого Центра "Э". Чтобы меня найти, полицейские объехали все адреса, где меня можно застать. Тогда я поняла, что если тебя ищут, то скрыться невозможно. Полицейские побывали у моих родителей в соседнем городе, по моему месту жительства, потом в спортзале, где я занимаюсь. Они меня на крыльце подкараулили, их было пять человек на меня одну. Они добивались, чтобы я подписала предостережение, я спорила, сколько могла. Мы часа два говорили, но в конце концов они меня вынудили. Я написала, что не согласна и никакой митинг не организовывала – раз у них доказательств нет. Бумагу я сфотографировала и в сторис выложила.

"Ты вали из этой страны"

– Когда вы начали публиковать сторис?

– Практически с начала войны. Мне посты было страшно писать, потому что я понимала, что их могут заскринить. Мне почему-то в голову не пришло, что со сторис, которые через определенное время удаляются, можно сделать то же самое. У меня было много публикаций, и у полиции оказалось целое досье – не знаю, с какого момента они следили, когда и кто им наводку дал на меня. Или они сами после этой истории с митингом уже читали мои соцсети.

– Вы постоянно их вели?

– Да, я выкладывала все, что меня волновало. Я думала: я не могу по-другому действовать. Ну, вот я выйду на площадь – меня за три секунды скрутят и увезут. Но что-то я должна делать, я считала. И это моя страница, почему я не могу здесь свое мнение выразить? Мне другого выхода не оставили. Где мне еще говорить? Люди вокруг отказываются разговаривать, ругаются. "Ты вали из этой страны" – вдруг стали мне часто говорить. У меня даже дома конфликты и несогласие из-за этого.

– Вы пытались окружающих переубедить?

– Когда начались отправки в Украину, я ходила по утрам к военкомату, он от меня недалеко, пыталась там разговаривать с людьми, которые ехали на войну. Они обычно полупьяные, а их женушки, которые тут же курили вейп, говорили: "Ну, они же за своих детей едут сражаться". Потом меня как-то на матах там послали, я думала – зачем я душу себе рву? Позже партии стали больше, там уже полиция дежурила, особенно и не поговоришь. Поэтому я была в аллейке неподалеку – стоишь, плачешь. Я все ждала, что какая-нибудь мать или жена начнет кричать, бросится под автобус и, думаю, тогда я тоже побегу, хоть у меня никого и не забирают, но мне их тоже жалко… И никто!.. Они все спокойно, безропотно провожают.

Мне потом сестра и мать уже сказали: прекрати ходить, ты потом рыдаешь целый день. И еще мобилизация была объявлена в мой день рождения – 21 сентября. У меня теперь день рождения испорчен на всю жизнь, потому что я рыдала весь этот день. Теперь и Новый год отнят, когда ничто не предвещает хорошего, когда Москву этими страшными буквами уставили, для меня это какая-то дикость, какой тут Новый год...

– А на сторис какие отклики были?

– Там разные, местные все меня сумасшедшей считают, а адекватные люди, люди с Украины, мне писали и благодарили за то, что я хоть что-то делаю. В основном это из больших городов люди благодарили. Спрашивали, не украинка ли я? Нет, не украинка, и не нужно иметь украинские корни, чтобы понимать, что там творится ужас.

– С начала вторжения законы становятся жестче, вы чувствовали, что опасность растет?

– Да, но я думала, что у меня не такая большая аудитория, чтобы меня преследовать. Я свое имя и позицию не скрывала, и на телефонные опросы отвечала, как думаю. Мне почему-то часто звонили. Я не думала, что настолько гайки закрутят. А вот когда недавно, в декабре, шла по повестке, то уже сомневалась, что вернусь домой. Уже в суде увидела парня с рюкзаком, стала у него расспрашивать, что с собой в тюрьму брать. Вот он в магазинах воровал, и я с ним рядом – никого не ограбила, не обидела: почему так несправедливо, думаю. Перед этим я с участковым Червяковым говорила. "Мы свое мнение держим при себе", – говорит. "Что, куда ветер подует, туда и переметнетесь? Буду наблюдать, как вы переобуваться будете", – отвечаю ему. "Сейчас такое время, что молчать надо", – отвечает он. Видно, что они сами понимают, какой кошмар происходит, но службу исполняют.

– Как прошел суд? Как судья себя вела?

– В суде почему-то делали акцент на смайликах в цветах украинского флага, а я их спрашивала: "Разве у нас флаг другой страны запрещен?" Мне не отвечали, кроме судьи там еще был участковый инспектор Юрий Червяков. По моим ощущениям, у них все было готово заранее. А судья… никак она себя не вела. Не знаю, как в других городах, а у нас тут все с такими замороженными лицами ходят. У меня, знаете, одно время такое отчаяние было –хотелось из окна выйти. Потому что я смотрела на людей, а у них как будто совсем ничего не происходит. Вот у соседки мужа на войну забрали, и многих с шахт забрали. В моем доме парня под 30 с двумя детьми призвали, а у окружающих никакой реакции.

– Как в командировку едут?

– Самое страшное, что у людей все нормально. Меня это-то и пугает. Я вот сегодня на утренник в садик пошла – только ради дочери, но смотреть не могу: пир во время чумы какой-то происходит. Очнитесь, люди, – что с вами?! Покупают алкоголь и фрукты к празднику – а у меня жизнь остановилась! Я всегда на такие вещи остро реагирую, и когда Навального судили, и когда сейчас Яшина, а вокруг – тишина.

"Трусость убивает изнутри"

– У вас фото с Яшиным в инстаграме – как вы с ним встретились, вы общались?

– Мы списались, и я в мае ездила в Москву и там встречалась с Яшиным, чтобы поговорить. Он необыкновенно умный и интеллигентный человек. Я думала, вдруг у меня распадется картинка – я увижу, что в жизни он другой. Он тогда уже понимал, что его могут посадить, и меня он предупреждал – берегись. Я говорила: "Да ладно". Где он и где я, но теперь и до меня вот дошло.

– Недавно Яшину вынесли приговор. Переживали?

– Перед приговором я боялась открывать новости, понимала, что ему влепят большой срок. Он для меня настоящий оппозиционер, настоящий человек, герой. Человек, который все понимал, мог уехать, но остался. И в то же время простой, он легко со мной встретился. У меня даже мысль была: вдруг это не он, а какой-то фейк со мной так запросто переписывается. Мы с ним в метро прокатились, поговорили. Такие люди должны в Думе и Администрации президента сидеть. Что он, что Навальный, они для меня герои, которые не трусят и делают свое дело. Трусость – это то, что убивает тебя изнутри, когда ты понимаешь, что вот мог бы что-то, но ничего не сделал.

– Как вы думаете, зачем Путин начал эту войну?

– Я сразу для себя определила – все это только ради того, чтобы не было выборов в 2024 году. Их и не будет. Чтобы сохранить свою власть. Он хочет все время, которое ему позволит его физическое состояние, оставаться у власти, до самого конца.

– Вы упомянули семью. Как ваши близкие относятся к войне?

– Еще летом моя мать мне транслировала телевизор – называла украинцев "хохлами", не соглашалась, что наши солдаты совершают там преступления. Сейчас она понимает, что это неправильно и к чему все идет. У моего мужа нет гражданской позиции. Для него война – это плохо, но в тоже время он не хочет, чтобы Россия ее проиграла. Это странно, правда? И у нас полный диссонанс. Он, как все эти имперцы, считает, что, да, на Украину напали и это плохо, и другие территории нам не нужны, но как же Россия может проиграть? Нам ведь долго ввинчивали, что мы внуки победителей, что бы ни случилось, правы-неправы – нужно победить. Пусть всех мужиков заберут, пусть вернутся они без рук, без ног или в мешках – но выиграть мы должны. И муж так же думает, а для меня это страшно, для меня это ужас какой-то.

– А они понимают, что их могут забрать и на фронт отправить?

– Да. И муж говорит: "Повестку дадут – пойду. Иначе сказали же – посадят". Я отвечаю: "Так, может, лучше сесть?" – "Нет, что я, дурак – в тюрьму идти? И если на войну – то будут платить, а в тюрьме денег не будет". Я говорю: "А ничего, что крышка гроба не открывается, а тюрьма открывается?" – "Всякую фигню не говори и отстань". Так что я знаю, что он пойдет. А если пойдет, я его предупредила: сразу развод. Потому что если ты там будешь участвовать, то это невозможно оправдать и говорить, что выхода не было, потому что выбор есть всегда. Меня никто и никак не заставит воевать.

– Тема денег – это важный момент для тех, кто не против войны?

– У меня муж в шахте работает, они там никогда 100 тысяч чистыми не получают. А тут забрали – 195 федеральные выплаты, еще 100 от шахты дали и 200 от города. Они и радуются, и добровольцы за деньги шли. Тем более в шахте вкалывать надо, а в учебке не надо.

– Получается, ни своей, ни чужой жизни не ценят?

– Да, и даже когда гробы пачками пойдут – тоже возмущения не будет. А они пойдут, ведь людей зачем-то забрали? Да и государство, когда деньги дает, оно же потом за них спросит. С государством лучше не связываться. Получишь рубли, а отдашь полруки или ноги. Я вижу этих женушек, и мне кажется, они при любом исходе не расстроятся.

– Получается, что у людей нет эмпатии даже к самым близким?

– Получается, нет, от слова совсем. Мне кажется, что станут школьников на фронт отправлять – и родные отдадут. Когда я такое говорю – от меня отмахиваются, но ведь никто же о мобилизации еще летом не думал. Сейчас жуткие социальные рекламы крутят о том, как хорошо в армию записаться. Вот приходят к мужику коллекторы за долгом – а он контракт подписал, и у него "каникулы". Я не знаю, кто это снимает, но ведь понятно, что наши и на наши налоги. А то, что все люди у нас в долгах и берут кредит, чтобы собрать ребенка в школу, – это я и так знаю по своим знакомым и соседям. Я же вижу бабушек, которые приходят в "Ярче!" (сеть супермаркетов. – Прим. С.Р.) за дешевыми булками и куриными хребтами. Всё это вокруг. Многие думают, что регион у нас шахтерский и люди богато живут. Да ничего подобного. Никто не жирует, всё очень печально. И все боятся, и готовы на что угодно – на митингах стоять с этой свастикой ужасной.

Провластные митинги собираются легко. А мне миллион дай – я туда не пойду. И когда Кузбасс у нас переименовали в КуZбасс – я тоже возмущалась. Регион, в котором я живу, вдруг переименовали. Цивилев какой-то (губернатор Сергей Цивилев. – Прим. С.Р. ) за всех решил. И это нормально? Я не понимаю, где эта грань, до которой люди будут терпеть. Думала, когда мужиков будут забирать – нет, эти тетки только и думают о том, как бы деньги за них получить. И часто я фразочки всякие слышу, что один человек ничего не может, что все мы маленькие люди. Почему нам все время вдалбливают, что мы ни на что не можем влиять? Меня это бесит, меня бесят учителя, которые детям всякую ерунду говорят. Моему ребенку идти в первый класс в новом году, мне страшно.

"Нас все-таки много"

– Ваш муж работает в шахте. Но на штраф в 30 тысяч рублей вам пришлось собирать пожертвования....

– У мужа я деньги брать на штраф не хотела. И я не стала в своих соцсетях обращаться за помощью, потому что кроме злорадства в моем городе ничего не ждала. Тем более там есть и те, кто на меня доносил. Мне сестра помогла – обратилась к людям, которые занимаются сбором средств. Проблема была, но буквально сегодня мне собрали 25 тысяч рублей за полдня. А пять тысяч у меня были.

– И что вы почувствовали?

– Честно – до слез! Я просто обалдела. И многие не просто деньги кидали, а писали – "спасибо", "слава богу, что есть такие люди". Мне просто дышать легче стало. Я вижу, что вот же, есть такие люди. Кто-то, может, боится сам что-то публиковать, боится работу потерять, смелости не хватает, но другим помогают. И в такой момент начинаешь верить, что нас все-таки много, и когда-нибудь мы все встанем. У меня только на это надежда, и наши дети уже не будут жить так, как мы. Кстати, если бы не ребенок, я бы уже, наверное, сидела 100%, потому что не выдержала бы и вышла уже "на площадь". Меня ребенок сдерживает. И в то же время я не хочу, чтобы мне перед ней было стыдно, когда ее поколению придется все это разгребать. Как я ей потом скажу, что ничего не делала? Как маленький человек я не могу многое, я могу только свою позицию высказывать, разговаривать с людьми. Хотя сейчас страшновато заговаривать – не знаешь, на какую реакцию попадешь.

– Что думаете о тех, кто уехал из страны? У самой не было таких мыслей?

– Я им завидую по-доброму, потому что все, что здесь происходит, скоро не закончится. Я радуюсь за людей, которые могут так изменить свою жизнь. Ни в коем случае не считаю, что они плохо поступили. И еще удивляет, как хейтят Чулпан Хаматову, Максима Галкина и других, как простые люди набрасываются на них в комментариях. От всего отказываются, все у них сразу плохие становятся. Была бы у меня возможность – я бы тоже уехала, потому что иногда ты понимаешь, что ничего не меняется и продлится долго. Мне здесь плохо, мне здесь душно. Я бы куда-нибудь уехала, но у меня нет да это денег. Где мне их взять? Работы у меня сейчас нет, у меня техническое образование, я на бирже стою. Я теперь еще и "меченый человек", а такому еще сложнее устроиться. А пикнешь – и полы не возьмут мыть.

– Как вы думаете: чем война закончится и когда?

– Думаю, что закончится не скоро – года через три. И я надеюсь на победу Украины, потому что им нужно отстоять себя. Российской победы не будет, я такой вариант не допускаю. Я считаю, что Россия должна все вернуть Украине, и Крым в том числе.

– А что будет с Россией после войны?

– Ничего хорошего в ближайшей перспективе. Наше поколение вряд ли увидит что-то хорошее. Может, наши дети, если мы не упустим это поколение, что-то изменят. Хотя нужно не на них надеяться, а самим что-то менять. Мы должны стать нормальным гражданским обществом. Мы должны требовать за свои налоги, за свои права. А люди часто начальнику на несправедливость возразить не могут – а вдруг уволят! А если бы все разом – то нашей реакции бы боялись. Когда я слышу, особенно от пенсионеров, что стало похуже, но мы потерпим, меня это возмущает. Почему я, почему мои дети должны терпеть?! Жизнь одна, и мы должны все жить достойно.