"Восстановить связь времен". В Томске открылся частный музей "Профессорская квартира"

В Томске открылся частный музей "Профессорская квартира". Для вложившего в этот музей собственные средства историка-любителя и реставратора мебели Ильи Атапина это совсем не коммерческий проект.

Вещи переживают своих владельцев. Дома – жильцов. Даже фотографии, особенно, если это дагерротипы XIX века, значительно долговечнее тех, кто на них изображен. В цивилизованном мире семейные архивы и фамильные реликвии передаются из поколения в поколение, но Россия, взорванная революциями и репрессиями, в 20-м веке оказалась страной людей, лишенных наследства, которое исчезало на барахолках, попадая в чужие руки. Ильф и Петров написали на эту тему очень смешной роман. "Кинутся тогда люди искать свои мебеля, а где они, мебеля?" – говорит старичок Коробейников из "12 стульев", под "тогда" имея в виду свержение большевиков.

Наивный архивариус! Этой радости пришлось ждать гораздо дольше, чем он мог себе представить. Поколение советских людей, доживших до развала СССР, выросли в типовых "хрущевках" и "панельках", куда старинные "мебеля" физически не помещались по габаритам; выросли среди унылого ширпотреба низкого качества, который тиражировался миллионами экземпляров. В этом мире случайно уцелевший прабабушкин резной сундук или фарфоровая супница с отбитой ручкой смотрелись как чудо. Но и в последнем советском поколении, которое из голодного социализма попало в не менее голодный капитализм, есть люди, знающие цену старым вещам не в антикварном, а в историческом смысле. Хотя ностальгия по ушедшим эпохам и мечты о воскрешении предков, в той или иной форме, посещают почти каждого человека, прошлое кажется нам недостижимым и тусклым, как мир теней. А главное – имеющим мало отношения к нашему сегодняшнему дню и его заботам.

Илья Атапин из Новосибирска, историк-любитель, как он себя называет, коллекционер и реставратор мебели эпохи модерн, смотрит на вещи по-другому, пытаясь разглядеть за ними живую человеческую историю. Для решения этой задачи Илья старается, насколько возможно, возвращать молодость старым вещам, в первую очередь мебели. С точки зрения собирателя антиквариата, это напрасная трата времени и денег. Однако сам историк-любитель утверждает, что у него есть миссии, для исполнения которой не жаль сделать инвестиции в оживление нашей исторической памяти.

Весной 2019 года Атапин за шесть миллионов рублей приобрел две квартиры в деревянном доме на улице Кузнецова в Томске, чтобы открыть там музей быта и повседневной жизни начала 20-го века. Жители Томска сразу же прозвали его проект "Профессорской квартирой", потому что в доме номер 30 с самого начала квартировали университетские профессора, а при советской власти, превратившей просторные квартиры в коммуналки, здесь жили сотрудники Политехнического института. На торце дома установлена мемориальная табличка в память о композиторе Эдисоне Денисове, чье детство прошло в одной из комнат "Профессорской квартиры". Его отец, Василий Денисов, выпускник Политеха, в 1920-х годах стоявший у истоков сибирского радиовещания и телевидения, назвал сына в честь американского изобретателя Томаса Эдисона. И это только одна история, связанная с домом №30 по улице Кузнецова.

Дому, как и всей улице, сильно повезло – 15 лет назад, к 400-летию Томска, власти решили устроить здесь витрину старинного деревянного города, куда не стыдно пригласить столичных и иностранных гостей. Получилось симпатично. Жаль, что федеральных денег не хватило на восстановление сотен других объектов деревянного зодчества и жизнь в большинстве памятников деревянной архитектуры Томска по-прежнему ужасна.

В интервью сайту Сибирь.Реалии историк-любитель Илья Атапин подробно рассказал о своей миссии и о том, почему, будучи новосибирцем, открыл свой музей именно в Томске.

– Как родилась идея музея-квартиры?

– В какой-то момент у меня дома набралось такое количество старой мебели, что все, приходившие ко мне в гости, говорили: "Тут как в музее". Вот прямо так вбивали мне в голову эту идею – музей. Но я не знал, как это можно организовать, пока не прочитал о том, что в Калининграде существует частный музей "Альтес хаус", где восстановлен интерьер немецкой квартиры начала 20-го века со всеми аутентичными вещами. Там бывают не только экскурсии, но также игры, балы, приёмы. Массу разных форм можно придумать, вплоть до спиритических сеансов. Сейчас сотрудники музея консультируют нас и очень сильно помогают своими советами.

– Чем вас привлекает это время, начало 20-го века?

– В первую очередь, конечно, стилем модерн. На Западе он позднее перешел в ар-деко, но нас это уже не коснулось, потому что в России произошла революция и всё изменилось. Стиль модерн и в архитектуре, и в мебели всегда был мне интересен. И, соответственно, дом в Томске, где находится квартира, очень интересен сам по себе – это образец так называемого северного модерна. Его построил известный архитектор Викентий Оржешко, который учился в Питере у Бенуа, в архитектурной академии, затем путешествовал в виде практики по всей Европе, набирался там опыта, а вернувшись в Томск, построил немало зданий, в том числе в 1902 году и этот дом.

– Здание изначально предназначалось для томской профессуры?

– Да, это было элитное жилье с большими пятикомнатными квартирами. Во время Гражданской войны в доме квартировали белые офицеры. В 2004-м, когда делали ремонт, на чердаке нашли офицерскую шашку и погоны поручика. Понятно, что после победы "красных" держать у себя такие вещи было смертельно опасно. Изначально дом был четырехквартирный, но в двадцатые годы квартир стало двенадцать, тем не менее, жили там по-прежнему профессора Томского политехнического института. Все эти квартиры давали ученым, профессорам, будущим профессорам и академикам.

– Вы урожденный новосибирец. Почему выбрали Томск для открытия музея?

– В Новосибирске я знаю почти все дома – памятники архитектуры, и я не представляю, где можно было бы сделать такой музей. В Новосибирске возможна только аренда, даже часть дома не купишь. А то, что выставлено на продажу, это, так скажем, изуродованные дома, они перепланированы, там нет парадных, и о музее там говорить тяжеловато, потому что уже сложно представить, как всё выглядело изначально.

– То есть нет такой исторической среды, как в Томске?

– Среда отсутствует. А то, что хоть как-то сохранилось, уже приспособлено под современную жизнь, и зайдя в такой дом, человек, не знающий истории, даже не поймет, что постройка дореволюционная. Хотя и в Томске тоже многое разрушено. Это счастливая случайность, что в доме на Кузнецова сохранился и черный ход, и парадный. Таких домов даже здесь осталось очень мало. Действующий парадный вход – это просто роскошь, обычно его заколачивали, переделывали под жилую площадь, и была такая советская традиция – ходить только через черный ход.

– Видимо, это связано отчасти с тем, что статус профессора очень понизился при советской власти.

– Конечно. До революции это был чиновник очень высокого ранга, часто выше губернатора. В Томске профессора жили в пяти-шестикомнатных квартирах, с прислугой, собственным выездом, то есть у них был кучер с лошадью. Ну и профессорская зарплата, я так думаю, на наши деньги составляла несколько сотен тысяч рублей.

– Вы по образованию не историк?

– Я оканчивал новосибирский мединститут.

– Ваше увлечение старым бытом, с чего оно началось?

– Я вырос в обычной хрущевке, хорошо помню советский быт – граненые стаканы, алюминиевые ложки, всё это я воспринимал как норму. А потом стали попадаться вещи из другого времени, какая-нибудь старинная супница… А для чего она? Оказывается, для того чтобы принести суп из кухни в столовую, где люди обедали. То есть они принимали пищу не на кухне, возле плиты, а в отдельной специальной комнате. Вот это всё мне начало открываться, и я узнал, что сто лет назад, условно говоря, были совсем другие традиции. Посмотришь на вещь – а это что такое? Это подставки под приборы. А зачем? А потому что раньше было не принято класть столовые приборы прямо на стол или на скатерть. Для меня, человека из СССР, это параллельная реальность. Я стал узнавать об этой жизни больше и больше, и так постепенно меня затянуло. Какого-то определенного толчка, ничего такого не помню. Просто нравилась старая мебель. Когда мне было 15–16 лет, я зашел в наш краеведческий музей, на выставку мебели… Что я видел до этого? Полированные стенки, в лучшем случае, шкаф из ГДР. А там – буфеты невероятных размеров, разные предметы мебели, для которых я даже не знал названия. Например, ломберный стол – я понятия не имел, что это. И тогда я потихоньку начал читать об этом, со временем у меня появились какие-то вещи…

– Тут, конечно, сразу вспоминается профессор Преображенский, который просил Швондера предоставить ему возможность "принять пищу там, где её принимают все нормальные люди, то есть в столовой, а не в передней и не в детской". То есть вы однажды поняли, что советская жизнь была не совсем нормальной и не очень удобной для людей?

– Ну да, в начале ХХ века люди жили совсем по-другому. Не только доценты и профессора, но даже студенты. Скажем, в дореволюционных общежитиях студентов селили по принципу – сколько окон, столько и жильцов. Если в комнате одно окно, значит, здесь живет один студент. Если два окна – двое, и так далее. Кто прошел через советские общаги, тот, конечно, будет удивлен. И, кстати, не только советские. Мой сын окончил бакалавриат исторического факультета ТГУ – там мало что изменилось в смысле бытовых условий.

– Чем концепция вашего музея принципиально отличается от, скажем, всем знакомого краеведческого?

– Мне больше всего интересно узнать самому и показать другим, как жили люди, с чего начинался их день, как они питались, что делали вечером. Вроде бы не так много прошло времени, одно столетие, а кажется, будто бы это древняя эпоха, от которой почти ничего не осталось, какие-то осколки – разрозненная посуда, отдельные какие-то вещи. Лично меня всегда раздражала в краеведческих музеях обшарпанность экспонатов – редко попадалась хорошая реставрация. Но ведь тогда всё было новое, поэтому я решил, что в нашем музее вещи будут отреставрированы. Меня спрашивают: "Это новоделы?" Нет, это старые подлинные вещи, но сто лет назад они выглядели так, и сейчас так выглядят после реставрации. Все привыкли, что старина – это что-то тусклое, обшарпанное, сломанное. И отсюда возникает мысль, что ничего особенно хорошего тогда и не было. Хочется немного изменить этот взгляд на вещи и на людей той эпохи.

– То есть вы построили что-то вроде машины времени?

– Скажем, мы создали возможность перенестись в ту среду, чтобы посетитель чувствовал себя внутри этого времени, чтобы никакая современность его не отвлекала.

– Именно в этом заключается идея музея?

– Идея в том, чтобы просто показать, что всего 100 лет назад люди жили в этих же самых домах, но жили по-другому. В Томске многим нравятся деревянные дома, но жить там невозможно. Потому что изначально в доме было 4 квартиры, а потом стало 12, это значит – 12 туалетов, 12 кухонь, и в результате от дома ничего не остается. Я в Томске бывал во многих домах, снаружи они выглядят интересно, но внутри просто невыносимые условия. А всё потому, что квартиры перепланированы и дом перегружен жильцами. Я хочу показать, как на самом деле жили в этих деревянных домах. Какое это было элитное жилье. Когда в Томск приезжают иностранцы и видят наши деревянные здания, они поражаются, я сам слышал, как американцы говорили: "Такой особняк мог бы позволить себе только миллионер". А у нас там живут, по томским меркам, малообеспеченные люди, да еще и страдают. Они говорят: "Дом, конечно, хороший, но ты бы сам в нем пожил и понял, что не очень там весело". Вот этот стереотип "дом снаружи красивый, но не для жизни" я тоже хочу сломать.

– "Профессорская квартира" –​ условное название вашего музея. Экспозиция не привязана к биографии конкретного томского профессора.

– Да, это скорее собирательный образ. Я нашел много семейных фотографий томичей 19-го – начала 20-го века: студенты, преподаватели, гимназисты, их уже никто не помнит. На обратной стороне этих снимков встречаются порой не очень веселые надписи: "Студент такой-то, убит в 1920 году". Очень не хочется, чтобы бесследно исчезло поколение людей, чья жизнь пришлась на революцию. Это же наши прадеды, так скажем, и просто обидно за них, люди наверняка были интересные сами по себе, поэтому я решил украсить их фотографиями стены нашей "квартиры".

– То есть после революции, говоря словами Шекспира, "распалась связь времен", а вы хотите ее восстановить?

– Да, реально распалась, мы живем в другом времени. Вот у нас в Новосибирске нет ни одной дореволюционной могилы, вообще ни одной. Как будто эти люди не жили, как будто их не было. Ни одного старого кладбища не сохранили в нашем городе. Конечно, связь времен распалась. И нашим современникам кажется, что раньше просто ничего не было. Никакого прошлого. Но как можно, без понимания, откуда мы здесь взялись, строить какое-то будущее, интересное и красивое? И как мы будем жить дальше?

– Это, конечно, накладывает отпечаток на наше мировоззрение.

– Да. Мы тоже умрем, и все о нас забудут. Поэтому не надо особенно ни во что вкладываться душой. Сегодня здесь пожил, завтра там, все временное, одноразовое. Мы никого не помним, и нас, возможно, никто не будет помнить – пожил и куда-то канул. От этого всё вокруг становится некрасивым: некрасивые дома, некрасивая жизнь, всё какое-то грубое и упрощённое. А мне не хочется такой простоты. Наоборот, хочется показать, что была и другая жизнь, кому-то она нравится, кому-то нет, но она была. А можно и сейчас, при желании, жить такой жизнью, – говорит Илья Атапин.

14 октября состоялось официальное открытие "Профессорской квартиры". Теперь музей предлагает посетителям ежедневные экскурсии, а также утренние и вечерние чаепития в гостиной.

– Наш проект – полностью меценатский, – рассказывает директор-экскурсовод Екатерина Кирсанова. – О том, чтобы "отбить" деньги, потраченные на покупку квартиры и обустройство экспозиции, никто не мечтает. Вся выручка от проданных билетов: 300 рублей за экскурсию или 500 – за чаепитие, пойдет на коммуналку и зарплату сотрудников. Скоро мы узнаем на собственном опыте, насколько сильно интересует наших современников история и кого будет больше среди наших посетителей – жителей Томска или туристов. На мой взгляд, открытие "Профессорской квартиры" – это смелый и прекрасный эксперимент.