Серик Отынчинов – круглый сирота, родившийся без обеих рук, инвалид первой группы, седьмой год ждет обещанное государством жилье. 1 февраля 2022 года правительство Омской области выделило 20 квартир выпускникам детских домов, как полагается по закону. Серик, несмотря на решение суда, в число новоселов опять не вошел.
"Скажи не то, тут же укол аминазина влепят"
Письма президенту России Серик Отынчинов пишет ногой. Правой – она рабочая: ею он выполняет школьные задания, работает на компьютере, моет пол, готовит бешбармак. Левой только ест.
– Я Владимиру Владимировичу еще в 2020 письмо писал: помогите! – рассказывает Серик. – Конверт запечатал, на почту сходил, отправил. Так он мне даже не ответил, хотя я просил предоставить обратную связь. А недавно отправил другое, теперь в электронном виде. Какая-то пешка его ответила: "Ваше обращение на имя президента Российской Федерации получено, направлено в правительство Омской области". Как так: я же с президентом хотел поговорить, зачем опять в омское правительство? Не понимаю…
Серик еще многого не понимает в жизни. Рук него нет с рождения, и большую часть из своих 28 лет он провел в Кировском детском доме для умственно отсталых детей: мама отказалась от него сразу после рождения. "Детский дом для умственно отсталых детей" – это официальное название учреждения, сразу ставящее клеймо на сиротах.
То, что Серик умеет читать и писать, – уже подвиг: его и воспитательницы Галины Анатольевны, которую он вспоминает с неизменной благодарностью. Это она учила мальчика писать и переворачивать страницы букваря, взяв пальцы его ног в свои руки. Школы в детском доме не было – его воспитанники считались необучаемыми. Все остальное вспоминать он не любит:
– Мы там были как животные в цирке, – рассказывает Серик. – Как начальство какое приедет, у нас и губернатор был, и даже уполномоченный по правам ребенка при президенте, все игрушки, книжки достают: вот какие развитые дети. И меня вперед – безрукий, одна нога другой короче, а смотрите, умеет разговаривать, поет и пляшет. Шишки эти спросят: как, не обижают вас тут? Стоишь, улыбаешься, как дурак: нет, все прекрасно. Потому что скажи не то, тебе тут же укол аминазина влепят, будешь лежать, глазами лупать и под себя ходить. А я б мог многое рассказать…
Рассказать Серик мог бы о нянечке Любе, которой не хотелось мыть крупного пятилетнего мальчика, поэтому она специально набирала в ванну почти кипяток, в который его с удовольствием окунала.
– На голову нажмет и держит, пока уже совсем меня не сморит, – глаза у Серика становятся стальными. – Я и сейчас горячей воды боюсь. Правда, легкие Люба мне разработала – в бассейне под водой могу плавать долго. Я долго мечтал ее встретить где-нибудь в лесочке. И встретил ведь, когда уже самостоятельно жил, просто за бумагами приезжал. В лесочке, да. Так захотелось сделать ей что-нибудь плохое, прямо черно перед глазами стало. Но как будто чей-то голос сзади: "Не надо, Серик". Думаю, это бог или ангел был, избавили от греха. А на психиатра нашего детдомовского заявление в Следственный комитет писал, только они не нашли нарушений.
"Мир, в котором нет чужих"
Жить самостоятельно Серик стал после детдома не сразу. Говорит, просился на волю, но педагоги ответили ему, что сам не справится: мол, мало того, что безрукий, так еще и слабоумный. В 18 лет перевели в психоневрологический интернат для взрослых, который он называет "дьяволом".
– Там те же методы воспитания, только покруче, – объясняет Серик. – Сделал что не так, запсиховал – тебя под холодный душ тащат и шлангом резиновым лупят. Если под душ лень тащить, просто палками зелеными, резиновыми, которые для лечебной физкультуры применяются, бьют. Когда нянечки или медики-женщины сами не справляются, зовут мужиков на подмогу: слесаря, плотника, кочегара. Ну, а потом уже аминазин. Летом на работу гоняют: за растительностью ухаживать, двор прибирать, колорадских жуков с картошки обирать. Тогда за нами инструктор присматривает. Из своих, но тоже старается с сотрудников пример брать – с прутом ходит, бьет наотмашь так, что следы долго со спины не сходят.
Чтобы выжить, Серик решил сам стать инструктором. Для этого, по его словам, надо "лизать жопы" начальству.
– Лизал, а что делать? – говорит он с вызовом. – Там же с ума сойти можно. Сначала еще воспитатели были, какие-то мероприятия организовывали, а потом их сократили. Сиди в палате, как мышь, или в футбол гоняй. Но я никого никогда не бил, когда стал инструктором. От наших пенсий на руки выдавали чуть больше трех тысяч, я в магазин ходил, ребятам покупал вкусняшек, угощал, и у меня все хорошо работали. Когда в доверие втерся к начальству, стали в сельский клуб отпускать, в студию вокала, я пою хорошо. Люди и рассказали, что дееспособный человек имеет право выйти из психоневрологического интерната, а государство должно дать сироте квартиру, где он может жить самостоятельно. Одна женщина помогла: у нее дочка тоже инвалидкой была, мы подружились. Они меня к себе жить взяли, на очередь на квартиру помогли встать. А в интернате кто бы нам про это рассказывал? Мы же для них – дебилы, но нужные: на наши деньги живут.
Через год Серик ушел и от добрых людей. Снимал жилье, благо на сиротском счету были деньги – около 300 тысяч детских пособий и родительских алиментов. Но разлетелись они быстро: на аренду, переезды, продукты. Да и арендодатели, по словам Серика, пользовались его незнанием реалий жизни: за коммуналку платил, например, не по счетчикам, а столько, сколько скажут.
Стало легче, когда три года назад вытащил из ПНИ друга, Андрея Схаугье. Стали снимать квартиру в складчину. Раньше Андрей выйти не мог: его забрала к себе в дом официантка интерната. Говорит, у местных брать под опеку его постояльцев весьма популярно – это и пенсия, которую они получают за психически больных, и бесплатная помощь по хозяйству. Если повезет с "хозяевами", даже бить не будут. Андрея не били, но через четыре месяца официантка свозила его город, где взяла на его имя кредит, после чего отправила обратно в интернат.
Как выплатил долг, так и вышел, послушав Серика, к тому времени изучившего законы. Уже вместе они нашли поэтессу Вику Марчевскую, когда-то недолго работавшую в Кировском детском доме, но запомнившуюся добрым отношением к детям. Его бывшие воспитанники, выйдя из взрослых ПНИ в никуда, шли к ней, передавая адрес из уст в уста. В 2014 году Вика организовала благотворительный фонд "Мир, в котором нет чужих. Мир равных возможностей", чтобы помогать ребятам официально.
"Знаем, как быть бездомными"
Марчевская прописала обоих у себя на даче, потому что без прописки невозможно стать на учет к врачу, подтвердить инвалидность, а значит, и оформить пенсию. Определила парней в вечернюю школу, помогла подать иски к министерству имущественных отношений Омской области. В октябре 2019 года Центральный районный суд постановил "предоставить Отынчинову С. Е. благоустроенное жилое помещение специализированного жилищного фонда по договору найма специализированного жилого помещения", согласно федеральному закону № 159-ФЗ. У Андрея в решении написано то же самое: он тоже умеет читать. Учили его в Магаданском детдоме для обычных, не слабоумных, детей. Он чукча и до 10 лет жил на родине, пока учреждение не закрыли, раскидав сирот по стране.
Своего жилья ни у Серика, ни у Андрея нет до сих пор: снимают "двушку" на окраине города, напротив исправительной колонии – так дешевле. Им, впрочем, не привыкать – и детдом, и ПНИ находились тоже в "медвежьих углах", чтобы не мозолить глаза прохожим. Пенсия инвалида 2-й группы Андрея размером в 16 тысяч рублей уходит на оплату арендодателю и коммунальных услуг. На пенсию Серика, которая чуть больше – 18 тысяч рублей – живут. Не жалуются. Главное, говорят, хозяева надежные – знакомые Вики: не выгонят внезапно, как с предыдущей непонятно, за что.
Люди они непьющие, аккуратные, моют пол через день, по графику дежурств. Разве что кошек завели, тоже бывших бездомных: у Серика – Кроха, у Андрея – Симба, есть еще одна – Мелкая, ее оставил товарищ из того же ПНИ, которому запретили держать животных в общежитии. В клетке – пара крыс, в аквариуме – две красноухие черепахи.
– Наши друзья по несчастью, – объясняет Серик. – Крыс и черепах нашли по объявлению – хозяева обещали их выкинуть на улицу, если никто не возьмет. А мы же знаем, что такое, когда дома нет. Ну, и взяли.
В марте 2020 года федеральный телеканал показал про Серика сюжет. Организовать его помогла Марчевская: у нее на попечении 30 молодых людей, выходцев из ПНИ. Все инвалиды детства, все без жилья, но без рук – только один. Серик, впрочем, для этого тоже потрудился немало – он снимает о себе видео, выкладывая в Тик-Токе: вот он поет, вот рисует, вот готовит борщ, вот орудует граблями в палисаднике, зажав их между плечом и подбородком. Сейчас у него уже больше 100 тысяч подписчиков.
Председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин после передачи поручил руководству Следственного управления по Омской области принять меры по восстановлению нарушенных прав инвалида-сироты. Буквально через несколько дней было возбуждено уголовное дело в отношении неустановленных лиц из региональных министерств имущественных отношений и образования, из-за которых сиротам не предоставляются квартиры, по поводу "ненадлежащего исполнения ими должностных обязанностей".
В августе уже нашли виноватого, предъявив обвинение министру имущества Евгению Козлову. Правда, прослужил министр в этой должности лишь два года, а проблемы с жильем для сирот в Омской области начались давно. По данным СК РФ, если в целом по России уровень обеспеченности жилыми помещениями детей-сирот, состоящих на учете, немногим более 18%, то в ряде регионов, включая Омскую область, Забайкальский и Алтайский край, он не превышает и 5%.
"Ваше место в тюрьме"
Жилищный долг области перед сиротами начал накапливаться еще с 90-х годов прошлого века.
– Несмотря на то что жилье детям, оставшимся без попечения родителей, гарантирует федеральный закон 1996 года, областная власть игнорировала его больше десятка лет, – рассказала Елена Старостина, координатор Комитета защиты прав выпускников детских домов при общественной организации Сибирская конфедерация труда, которая помогла более чем 500 детдомовцам получить квартиры. – Федеральное законодательство обязывало регионы подготовить соответствующие местные законы, даже выделяло для этого деньги, но правительство Омской области игнорировало указания.
Только в 2006 году мы начали выигрывать в судах. Правда, по закону 1996 года полагалось ставить сирот на очередь до 23 лет, а в детдомах их об этом не предупреждали. Не столько по халатности, сколько ради экономии бюджета. Ну, и чтобы выглядеть хорошо перед Москвой. Замкнутый круг: финансирование жилья сиротам – совместное с федерацией, и если регион занижает количество, то и федерация выделяет меньше. А прошел возраст – все, никакой тебе квартиры.
Некоторым руководство детдомов говорило прямо, что их место в тюрьме или в психушке, их документы и не подавали никуда. Они шли на улицы. Еще хуже, когда отправляли в села к дальним родственникам или бывшим родителям. И они опять оказывались на улицах. В 2013-м возрастные ограничения отменили, но нам пришлось это еще долго доказывать в судах, и не все мы выиграли. Примерно 30–40% детдомовцев жилье так и не получили: они сейчас либо в тюрьмах, либо на кладбище.
Инвалиды – в порядке общей очереди
По подсчетам Ирины Касьяновой, уполномоченной по правам человека при губернаторе Омской области, в 2021 году на очереди состоял 6101 сирота. Причем более 3 тысяч из них достигли возраста 23 лет, около тысячи – 28. Ежегодно же выделяется 240–250 квартир, причем чаще из другой очереди, в которой находятся те, кто отстоял свое право на жилье в суде. Таких, по данным Оксаны Груздевой, начальника управления опеки и попечительства министерства образования Омской области, на территории города Омска 1321 человек. "Вы будете обеспечены жильем в порядке очередности", – сообщила она Серику в ответ на его запрос. Очередь инвалида первой группы Серика Отынчинова в списке судившихся с государством – под номером 831.
– Никаких льгот инвалидам в очереди нет, – объясняет Марчевская. – Хотя по закону жилье им должны давать сразу после выхода из психоневрологического интерната, причем поставить на очередь можно уже в 14 лет. Только кому они там нужны?
Спустя три года после суда надежда на жилье у Серика исчезла. В июле 2021 года Законодательное собрание региона приняло новую меру социальной поддержки детей-сирот – жилищный сертификат. На днях оно определилось с суммой: 1 миллион 875 тысяч рублей. Но, как сообщил региональный минобр, чтобы войти в число претендентов на получение сертификата, в отношении заявителя не должно быть вступившего в законную силу решения суда об обеспечении его жильем.
Кроме того, в списке требуемых документов почему-то значится справка о том, что гражданин не состоит на учете в психоневрологическом диспансере. Не только Серик, все подопечные Марчевской сертификаты получить не смогут: она очень старалась им помочь, поэтому у большинства есть решение суда. И все стоят на учете в психоневрологическом диспансере.
– Это странно, потому что подобных ограничений в федеральном законодательстве нет, – недоумевает Старостина. – А региональные решения не должны ему противоречить. Если это сделано для того, чтобы люди вели себя "скромнее" – понятно, что регион, в котором много судятся с местным правительством, не слишком хорошо выглядит перед правительством российским – то напрасно. Если, как говорил губернатор, план на этот год — выделить 234 квартиры сиротам, то они все равно пойдут в суды. Какая разница, за квартиры они будут судиться или за сертификаты?
Про план по сиротскому жилью губернатор Омской области Александр Бурков заявил 1 февраля во время торжественного вручения ключей от новеньких квартир 20 сиротам. Присутствие губернатора на подобной церемонии случилось впервые за 5 лет его правления – видимо, все же внимание Следственного комитета не прошло даром. Впрочем, поздравить он сумел только 19 новоселов. Один из осчастливленных не смог присутствовать на мероприятии, поскольку находится в исправительной колонии: как раз напротив съемного жилья Серика и Андрея.
– Я в очереди с 18 ноября 2016 года, – говорит Серик. – Седьмой год пошел. Кому только не писал – и в министерства, и депутатам разным, и губернатору, и президенту. К следователю, как на работу, ходил. Сейчас Следственный комитет опять обещает что-то рассмотреть. Но такое ощущение, что всем нужны только галочки. Прислали отписку, побеседовали со мной, отчитались – работаем, мол, мероприятие провели. А дело-то не двигается. Наверное, у меня один выход – самому стать юристом. Может, лет через 10 и добьюсь квартиры.
Пока Серик учится в восьмом классе вечерней школы, прочитал одну книгу, и статус слабоумного лишь собирается снимать через суд. Но, кажется, уже многое понял про государство, в котором живет.
