В октябре 1987 года в Лондоне был впервые издан знаменитый "Справочник по ГУЛАГу". Его автор – мечтавший о всеобщем равенстве отпрыск богатой семьи Жак Росси – стал агентом Коминтерна, когда ему было 20 лет. В Норильлаг его отправили в 28 лет. Освободиться из сталинских тюрем и лагерей он смог лишь в 52 года. А вернуться в родную Францию – в 81 год. Но Росси никого не винил в том, как сложилась его жизнь, – наоборот, был благодарен ГУЛАГу за то, что помог "перестать верить в Деда Мороза", и за то, что познакомил с языком людей, лишивших его этой веры.
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
В очередной юбилей победы над фашизмом норильский краевед Нина Дзюбенко смотрела по телевизору репортаж с празднования в Париже. Президент Франции, сидя на пластиковом стульчике, наблюдал за представлением вокруг Триумфальной арки, когда порывом ветра сдуло косынку сидевшей неподалеку дамы. Президент тут же вскочил, поднял косынку и поднес ее владелице. "Представить себе такой же элегантный жест нашего первого лица я не могла", – призналась Нина. И тут же подумала, что уже встречала человека со столь же хорошими манерами – в 1994 году, в Москве, на международной конференции в честь 40-летия восстания заключенных в Кенгире. Когда официальная часть закончилась, Нина хотела взять свой жакет со спинки стула, но не успела: сидевший рядом пожилой француз опередил ее и помог одеться.
Этим галантным мужчиной был Жак Росси, на собственной шкуре испытавший все прелести сталинских тюрем и лагерей. За 24 года в СССР он досконально изучил язык заключенных и их надзирателей, чтобы создать "Справочник по ГУЛАГу". Этот фундаментальный толковый словарь – лучший путеводитель по миру, описанному Солженицыным и Шаламовым.
"Не делайте этого! Таков установленный порядок!"
Жак Росси родился в 1909 году. По одним данным – во французском Бур-ан-Брессе, откуда была родом его мать, по другим – в польском Вроцлаве (тогда Бреслау, столица Силезии. – Прим. С.Р.), этот город значился в его свидетельстве о рождении.
Детство Жака прошло в атмосфере роскоши. Его родители беспрерывно путешествовали по Европе, меняя один великолепный отель на другой. В Париже, Вене, Мадриде, Лондоне, Берлине, Женеве и десятках других городов для маленького Жака нанимали сначала множество нянюшек, а потом гувернанток. Все они были из разных стран, и ребенок понемногу осваивал их родные языки. Особенно Жаку запомнилась няня из Лаоса, которая научила его сидеть на полу по-турецки.
Из книги воспоминаний "Жак-француз. Память о ГУЛАГе", написанной Жаком Росси в содружестве с Мишель Сард, профессором Джорджтаунского университета в Вашингтоне:
"Много позже, году в 1950-м, я оказался в Восточной Сибири, в тюрьме для особо опасных преступников, и меня поместили в камеру, где сидели японцы. Привычка сидеть по-турецки спасла мне ноги. Камеры в этой тюрьме были совершенно ледяные, и сидеть с ногами на полу означало верный ревматизм. А у меня всегда очень мерзли ноги. Японцы имели право сидеть на лежанках. А другие этого права не имели. Такое особое обращение с японцами объяснялось не каким-нибудь там особым великодушием. Дело в том, что после Второй мировой войны русские коммунисты надеялись, что сумеют продать Японии ее военнопленных в обмен на какие-то политические уступки. Им разрешили сидеть в этой традиционной позе, и я пользовался этой поблажкой заодно с ними, а все благодаря моей лаосской няньке".
Жак был болезненным и хрупким ребенком, поэтому мать – француженка Леонтина Шарлотта Гуайе – окружала его непрерывной заботой. Малышу не разрешалось ни бегать, ни плавать, ни даже посещать школу. Он не протестовал, поскольку просто обожал свою мать.
А вот с отцом, архитектором Марсином Хейманом, наследником богатого еврейского семейства из Польши, отношения у Жака почему-то никак не складывались. После смерти матери – Леонтина умерла, когда сыну было 10 лет, – ее сестра раскроет племяннику секрет: все дело в том, что Марсин не был ему родным отцом. Жак родился от морского офицера по фамилии Росси – он погиб, когда Леонтина была беременна. Марсин усыновил Жака и окружил его роскошью, но близкие отношения с отчимом так и не сложились.
Когда Жаку было 12 лет, произошел случай, который радикально изменил его жизнь. Семья переехала в Польшу, в богатое семейное поместье Марсина. Однажды, когда Жак с гувернанткой катались в экипаже по полям, они остановились полюбоваться пейзажем. Работавшая в поле старуха-крестьянка подбежала и начала целовать руку панича. Он попытался отдернуть руку, на что получил суровую отповедь гувернантки: "Не делайте этого! Таков установленный порядок!"
Уродливость этого порядка поразила Жака в самое сердце. С тех пор он внимательно наблюдал и фиксировал все случаи социальной несправедливости, с которыми сталкивался. "Но по-настоящему я начал сомневаться и отвергать "установленный порядок" после того, как побывал у моего польского друга, сына вагоновожатого, в квартире, где не было ни мягких ковров, ни домашней прислуги", – признавался Жак.
"Я хотел отнять у богов огонь"
В 17 лет отпрыск влиятельного и богатого семейства вступил в запрещенную в Польше коммунистическую партию. Он был студентом университета в Познани, когда его арестовали за разбрасывание листовок, призывавших солдат обратить оружие против режима Пилсудского.
Отчим нанял лучшего адвоката, и бунтовщик отделался 9 месяцами тюрьмы, из которых отсидел всего полгода. "Вначале меня посадили в одиночку. С четвертого этажа водили вниз на прогулку, которая продолжалась час, тогда как в советских тюрьмах она не превышала 15–20 минут. Я ходил один по двору героем, который страдает за всемирное дело социальной справедливости", – вспоминал потом Жак.
Краковская школа изобразительных искусств
Из университета его исключили, и юный коммунист поступил в Краковскую школу изобразительных искусств, где стал мастером портрета. В Норильлаге он не раз будет зарабатывать дополнительную пайку, рисуя портреты для охраны.
Вопреки надеждам отчима, тюрьма не образумила Жака. Он был готов пожертвовать всем, даже жизнью, лишь бы произошла мировая революция и во всех странах установился коммунизм, который Росси считал раем на Земле.
В 1929 году ради этой великой цели Жак вступил в Коминтерн. Девять лет он колесил по Европе, Индокитаю, Индонезии, Японии и Китаю, выполняя секретные задания – в основном, передавая документы, содержания которых даже не знал. Навыки полиглота помогали избегать ареста. На кого именно он работает, Жак поначалу даже не догадывался.
Из воспоминаний Жака Росси:
"Товарищ, который мною занимался, указал мне, что теперь я буду работать под началом другого человека. Новый товарищ говорил по-немецки с акцентом. Однажды у него вырвалось несколько русских слов, идеально произнесенных. Так я понял, откуда он. Но я был человек дисциплинированный: никаких вопросов!
Обязанности мои были чисто технические. Отвезти книгу в какую-нибудь европейскую страну, сообщить адрес определенному человеку. … Ни в те времена, ни позже я не чувствовал себя шпионом. Я считал, что тружусь на благо всего человечества, служу его интересам, и только ради этого, рискуя жизнью, работал агентом разведки. … Я не знал, что содержалось в документах, которые доставлял, но уверен был, что каждое такое задание приближает нас к счастливому будущему.
… Я был простым орудием, но орудие гордилось, что служит великому делу социальной справедливости. … Если бы мне сказали, что я послужу делу, бросившись вниз с Эйфелевой башни, я бы бросился не задумываясь. Словно Прометей, я хотел отнять у богов огонь на благо человечества и был готов платить за это любую цену".
Все 9 лет, которые Жак провел на службе Коминтерну, ему строго-настрого запрещались любые долгие контакты с людьми. Никакой личной жизни – таково было непререкаемое правило. Поэтому всю свою энергию Жак направил на изучение восточных культур и языков: к освоенным в детстве французскому, польскому, испанскому, итальянскому, немецкому, английскому и русскому он добавил персидский, китайский, урду и хинди. Он продолжал учиться в различных университетах Европы, в том числе в парижском Институте восточных языков.
1937 год застал Жака в Испании, куда его отправили вместе с "супругой" Луизой – радисткой, которая должна была передавать в СССР секретные сообщения "мужа". Когда из Москвы внезапно пришел приказ срочно вернуться в Советский Союз, Луиза плакала и просила Жака не делать этого, но он не стал ее слушать.
Жак знал, что в СССР идут массовые аресты, но был уверен, что арестовывают только "врагов народа", а ему, невиновному, ничего не грозит. "Для истинного коммуниста дисциплина – это дисциплина: солдат революции повинуется приказам, а не обсуждает их, – объяснял он свое решение годы спустя. – Я был коммунистом. Уйти в бега значило объявить себя вне коммунистической системы. В своей дремучей наивности я убеждал себя, что если меня арестуют, то в конце концов "они" разберутся, что я стопроцентный коммунист, и признают свою ошибку".
Вернувшись в СССР, Жак несколько месяцев наслаждался нормальной жизнью, преподавал арабский и другие восточные языки в академии им. Фрунзе. А еще он успел влюбиться в молодую испанку Хулиту, оказавшуюся в Москве после начала гражданской войны в Испании. В декабре 1937 года влюбленные собирались пожениться. Но за день до свадьбы жениха арестовали.
Все годы, проведенные в тюрьмах и лагерях, Жак будет хранить носовой платок, которым Хулита стерла следы поцелуя с его щеки. Даже когда следы ее помады совсем исчезнут, этот платок останется величайшей драгоценностью заключенного. Но своей невесте он не напишет ни строчки, чтобы она тоже не попала под колеса репрессивной машины.
"ГУЛАГ чтит свои традиции"
На первом же допросе в Бутырской тюрьме следователь объявил Жаку, что он французско-польский шпион и должен во всем сознаться. За отказом последовали избиения и пытки. Но Жак знал, что он невиновен, и это дало ему силы не оговорить ни себя, ни других.
Из воспоминаний Жака Росси:
"Мне повезло. В тот момент, когда я от боли уже готов был признаться в чем угодно, я потерял сознание... А вот еще один пример моей удачи: во время одного из таких избиений истязатель нанес мне страшный удар в солнечное сплетение. Воздух перестал поступать мне в легкие, я задыхался, я пытался вдохнуть, разинув рот, но ничего не получалось. Он тем временем изготовился к следующему удару и метил совсем близко к тому же месту, но чуть в стороне. И меня осенило: я стал выть от боли, словно вот-вот отдам богу душу, когда удары были не такими болезненными. Мой палач клюнул на эту удочку. Он принялся усердно лупить по тому месту, которое исторгало у меня вопли. Радости это мне не доставляло, но тут хотя бы не было солнечное сплетение. Я поделился своей историей со старым коминтерновцем, встреченным в тюрьме; он, как я, был правоверным коммунистом, но его еще не били по-настоящему. Он возмутился:
– Ты же обманул советскую власть! Как тебе не стыдно!"
В заключении в полной мере раскрылся главный талант Жака – внимательно слушать и запоминать. За 24 года в ГУЛАГе он выслушал тысячи историй, чтобы потом записать самые яркие из них. Со случайным соседом по нарам откровенно говорили и безвинные жертвы сталинской машины, и ее винтики – например, опытный чекист, тоже отказавшийся в Бутырке в 1937 году. "Мы тебе доверяем, потому что в тебе нет ничего советского", – много раз признавались ему случайные товарищи по заключению. "Жак-француз" – так будут называть Росси все 24 года тюрем и лагерей.
Из книги Жака Росси "Ах, как она была прекрасна, эта утопия!":
"Один из его рассказов особенно мне запомнился:
– Когда конвоируешь человека, которого тебе поручено расстрелять, обязательно надо проверить, чтобы руки у него были крепко связаны за спиной. Наши парни используют для этого проволоку – надежнее, чем веревка. Потом с заряженным револьвером в руке пускаешь его впереди себя, а сам идешь в двух шагах сзади, давая ему приказы "Налево!", "Направо!", "Спускаться по лестнице!" и т.д. До самого того места, где уборщица насыпала опилок или песку. Тут приставляешь ему револьвер к затылку, но не вплотную, чтобы он так ни о чем и не догадывался. Нажимаешь на курок и в то же самое мгновение даешь ему хорошего пинка...
– А зачем это? – спросил я, удивившись.
– Чтобы кровь не забрызгала гимнастерку. Представляешь, сколько сил стоило бы жене отстирывать ее каждый день!"
То, что заключенный Бутырки не подписал ни одного признания, не изменило приговора. Через 16 месяцев после ареста, 7 апреля 1939 года постановлением Особого совещания при НКВД СССР Жак Росси был признан виновным по ст. 58 п. 6 УК РСФСР. За шпионаж в пользу Франции и Польши он был приговорен к 8 годам исправительно-трудовых лагерей.
После долгого и мучительного этапа в "столыпинском" вагоне Росси оказался в Норильлаге, где его назначили на общие работы. Страдая от холода, голода и непосильного труда, Жак старался не поддаваться унынию и запоминать все, что видит вокруг.
Из воспоминаний Жака Росси:
"Любой переход за очерченные границы означал верную смерть. Я видел, как застрелили человека, пока он испражнялся. Он не хотел этим заниматься внутри огороженного пространства, где были люди, и отошел немного в сторону. Он упал мертвым на собственные испражнения.
В другой раз нас вели на стройку по дороге, вдоль которой валялись мешки с мукой, намокшие, потому что лодка, на которой их перевозили, утонула. Драгоценную муку выудили и теперь разложили для просушки, мешки от влаги кое-где прорвались, и оттуда вылезали комья мокрой муки, похожие на куски гипса. Мы были страшно голодны. Внезапно двое заключенных, очень молодые, вышли из строя и бросились к мешкам. Конвоир выстрелил без предупреждения из мощной боевой винтовки, пуля пробила навылет позвоночник первого и разнесла череп второго. Оба упали в лужу. Когда через одиннадцать с половиной часов работы мы возвращались назад, лужа была красна от крови.
… А бригады, которые идут на работу, бывает, видят за воротами один или несколько трупов прямо на земле: это беглецы, которых изловили и избили до смерти, а потом бросили тут – в пример другим. Так они и будут лежать несколько дней. Старая традиция, еще с двадцатых годов.
ГУЛАГ, как всякое уважающее себя заведение, чтит свои традиции".
"Всегда чист, как херувим"
Знание иностранных языков стало спасением для Жака и в лагере. Иногда ему удавалось "придуриваться", как говорили в лагере, – находить работу в тепле. Например, переводить технические статьи для строящегося в Норильске комбината. Без этих кратных передышек Жаку с его слабым здоровьем вряд ли удалось бы выдержать годы каторжной работы.
Йожеф Лендел
Из воспоминаний заключенного Норильлага Йожефа Лендела, одного из основателей Венгерской коммунистической партии:
"Жак худощав, глаза карие, глаза бедуина. … Он из тех французов, кому Средиземноморье — мать родная, у кого три родных языка: французский, итальянский, арабский. В совершенстве знает еще кучу других языков. Немецкий, английский, испанский, разумеется, русский, ну, и какой подвернется, то и его более-менее. По словам нашего общего друга Тру Ранчэна, Жак на удивление хорошо и на удивление красиво говорит и по-китайски. … У него и на умывание время хватает. Пока река не замерзла, он ежедневно в обеденный перерыв купался и стирал исподнее. Всегда чист, как херувим, и по вечерам, придя в барак после работы, непременно вымоется до пояса".
Но скоро все поблажки закончились. Однажды Жака вызвал к себе из барака прибывший из Москвы следователь. В обмен на послабления в лагерном режиме он предложил дать показания на одного из людей, руководивших Жаком в годы работы в Коминтерне. И хотя этот человек в 1937 году дал показания на него самого, Росси отказался оговорить его в ответ. После этого следователь все оставшиеся 5 лет лагерного срока следил, чтобы упрямца назначали только на самые тяжелые работы. Стоило, например, астроному Николаю Козыреву пристроить Росси в мерзлотную лабораторию, которую он возглавлял, как его тут же переводил катать бревна в Дудинском порту.
В 1947 году, через 10, а не через 8 лет, Жака Росси освободили из Норильлага, но без права покидать Норильск. "Меня перевели из малого ГУЛАГа в большой ГУЛАГ, которым был весь Советский Союз" – так прокомментировал свое освобождение сам Росси.
Из воспоминаний узника Норильлага, писателя Сергея Снегова:
"Жак был очаровательный мужчина – рослый, стройный, умный, словоохотливый и красивей, пожалуй, всех, кого я знал в Норильске. Мы с ним приятельствовали, он ходил ко мне. Женщины млели, только взглянув на него. Он был не только обликом красавец, но натурой истинный мужчина".
Талант полиглота пригодился Жаку и на этот раз: недавнего заключенного приняли инженером-переводчиком в конструкторское бюро. Но потом все же "проявили бдительность" и уволили, пришлось работать в фотомастерской при "Горстрое".
В этот период на связь с Жаком вышел еще один французский заключенный ГУЛАГа – Франсуа Пети, разведчик, отбывавший 25-летний срок в Горном лагере. Жак не мог отказать в помощи соотечественнику. Тайком передавая ему деньги и продукты, он и не подозревал, что оказался замешан в "игру" НКВД.
– Жаку Росси подстроили ловушку. В какой-то из моментов Франсуа Пети попросил передать ему топографическую карту Норильского района – якобы для того, чтобы бежать из ГУЛАГа. Этого хватило, чтобы обвинить обоих французов в организации побега, – рассказывает историк репрессий Татьяна Леонова (имя изменено из соображений безопасности). – 22 февраля 1949 года Жака Росси повторно арестовали и поместили в одиночную камеру в Норильской следственной тюрьме. Добиться от него признания следователь пытался полтора года. Он не сломался даже после того, как к нему в камеру подсадили трех людоедов. Это не метафора: действительно, самых настоящих уголовников-людоедов, съевших в лагере другого заключенного. Но и эта крайняя мера не подействовала: Жак Росси продолжал настаивать, что не виновен, более того, объявил голодовку в знак протеста.
После этого Росси отправили по этапу в Следственную тюрьму НКВД в Красноярске. 7 октября 1949 года Особое совещание при МВД СССР вынесло приговор: 25 лет ИТЛ за шпионаж в пользу Франции, Великобритании и США по ст. 58 п. 6 УК РСФСР. Теперь узником ГУЛАГа Жак должен был оставаться до 1974 года.
Отбывать новый срок его этапировали в бывший Александровский централ в Иркутске, превращенный во внутреннюю тюрьму МГБ, где отбывали наказание особо опасные преступники.
Меж тем времена начали меняться: после смерти Сталина Росси впервые выдали карандаши, бумагу и чернила. Получив возможность писать, он сразу же приступил к главному труду своей жизни – тому, что будет опубликован под названием "Справочник по ГУЛАГу".
Из статьи "Одиночка" в "Справочнике по ГУЛАГу":
"Некот. подследственные и даже осужденные иногда содержатся в одиночке практически бессрочно (напр., в камеру, где автор сидел в 1954 г. привели из о. одного из первых немецких парашютистов, взятого в плен в 1941 г. и все время находившегося в одиночном заключении). Б. Г. Меньшагин пишет в своих "Воспоминаниях", что просидел в одиночке почти весь свой 25-летний срок). Царский "Устав о содержании под стражей" (1903 г.) запрещал одиночн. заключение более 1 года и 6 м-цев".
Жак вспоминал все, что видел за годы лагерей, и скрупулезно заносил на бумагу. Его главным страхом стало то, что драгоценные записи найдут и отберут. Где он их прятал во время обысков, Жак отказывался рассказать даже годы спустя.
Из статьи "Жалоба" в "Справочнике по ГУЛАГу":
"Как правило, жалобы по делу остаются без внимания. Но также и жалобы на условия содержания остаются обычно без последствия. Например, находясь весной 1949 года во внутренней тюрьме одного из областных управлений госбезопасности, автор пожаловался посетившему тюрьму прокурору на холод в камере, указывая на толстый пласт льда, покрывающий часть стены. Прокурор объяснил, что, вероятно, осенью была вода, зимой пришли морозы, вот все и замерзло. Все нормально. Прокурор даже удивился, что жалобщику не понятна столь простая вещь".
"С ареста до смерти Сталина я написал около двадцати просьб о пересмотре"
Выйдя на свободу, Жак не сможет сказать, когда именно он перестал быть убежденным коммунистом. Может, после доверительного общения с такими же репрессированными идеалистами, как он сам. А может, после разговоров с жертвами раскулачивания и советского террора. "Автор сидел с ленинградским рабочим, который по "закону 7-8" (указ о трех колосках) получил 10 лет за вылов из Финского залива одного бревна, уносимого течением в море" – так кратко передаст Росси один из таких разговоров в своем "Справочнике по ГУЛАГу".
Из воспоминаний Жака Росси:
"Я был слишком глубоко убежден, что только марксизм-ленинизм приведет к установлению социальной справедливости. Иногда меня душило возмущение от того, что я видел, на что обрекли меня и других. И я опять и опять старался уверить себя, что все это – извращение благородной идеи, а Сталин понятия не имеет о том, что творят коррумпированные исполнители его воли. Я цеплялся за каждую мелочь, впитывал слухи. Вот опять открывают церкви! Может быть, отменят колхозы! … Увы, дела шли все хуже и хуже. Я переживал рецидив за рецидивом. Это продолжалось довольно долго. Я по-прежнему верил, что мое дело будет пересмотрено. С ареста до смерти Сталина я написал около двадцати просьб о пересмотре. А после смерти Сталина я, разумеется, стал действовать еще энергичнее. И все напрасно. Не помню, когда я окончательно понял, что процесс необратим, что кровавая выгребная яма, в которой я очутился, – это и есть коммунизм, который я призывал всеми силами души".
Начиналась оттепель, и иностранные граждане в советских лагерях получили право на переписку. Жак тоже решил воспользоваться этой возможностью, чтобы отправить письмо друзьям в Москве, но неожиданно получил отказ как… советский гражданин. Росси никогда не просил о советском гражданстве и был глубоко возмущен таким "подарком". В знак протеста против того, что его записали в граждане СССР без его ведома, Росси снова объявил голодовку. Он решительно был настроен умереть, но доказать свою правоту. Перестать голодать его заставила лишь мысль о том, что он обязан выжить и рассказать, что видел в ГУЛАГе, чтобы такие же молодые идеалисты, каким был он сам, перестали заблуждаться и верить в коммунизм.
В 1955 году строптивого заключенного отправили по этапу в Москву, во Владимирский централ. После XX съезда и частичного разоблачения преступления сталинизма начались новые послабления. 16 сентября 1956 года указом Верховного Совета иностранцев решено было освободить от дальнейшего отбытия наказания. Невинно осужденных не реабилитировали, просто разрешили им вернуться в свои страны.
Жак Росси тоже должен был вернуться во Францию. Его выпустили из тюрьмы и поселили на охраняемой даче, где еще несколько десятков таких же бывших заключенных из числа иностранцев дожидались репатриации. Но Росси дождался лишь справки об освобождении, после получения которой ему предложили выбрать, в каком городе СССР он будет отбывать ссылку до получения удостоверения личности, без которого якобы нельзя оформить репатриацию. Перебрав несколько знакомых городов и на все получив отказ, Росси вспомнил свою юношескую любовь к Востоку и назвал Самарканд. Оказалось, что в списке запрещенных мест жительства его нет, Самарканд готов принять недавнего зэка.
Жак мечтал вернуться в Париж, но вместе этого вынужден был сесть на поезд и отправиться в далекий Узбекистан, еще за несколько тысяч километров от любимой Франции. Чтобы заработать на жизнь, пока решаются бюрократические вопросы, устроился переводчиком в НИИ каракулеводства. Он никак не ожидал, что оформление выездных документов затянется на три долгих года.
После бесконечных переговоров с советскими чиновниками Жак осознал: уехать во Францию не получится. Тогда он решил попробовать репатриироваться в Польшу – все ж таки не капиталистическая держава, а страна социалистического лагеря, шансов получить положительный ответ намного больше. К тому же гражданином Польши был отчим Жака, погибший во время Холокоста.
И действительно, достаточно быстро Росси получил польский паспорт, дававший ему право на репатриацию в Польшу. Но тут возникла новая проблема: ему отказались выдавать выездную визу. После этого Росси снова решился на отчаянный шаг: отправил возмущенную телеграмму лично Хрущеву и объявил бессрочную голодовку.
Оттепель еще не закончилась, советская власть пока не научилась управляться с такими же "отказниками", как Росси, и его яростный протест подействовал. Всего за два дня Жаку оформили выездную визу и разрешили покинуть СССР. В 1937 году, когда он вернулся в Москву и был арестован, ему было 28 лет. А в 1961 году, когда наконец-то получилось уехать из страны коммунистической мечты, – 52 года.
"Люди, подобные ему, многократно пересекали Ахерон"
Приехав в Варшаву, Росси мечтал вернуться во Францию – не только потому, что это была родина его любимой матери, но и потому, что понимал: в соцстране "Справочник по ГУЛАГу" ему никогда не опубликовать. А разоблачить преступления советской системы Росси считал своей обязанностью. При этом самого себя жертвой этой системы Жак не считал. Наоборот, говорил спасибо ГУЛАГу за то, что его заставили "перестать верить в деда Мороза", каким долгие годы ему казался коммунизм. Жак полагал, что сам виноват во всех пережитых страданиях: "Если ты по неведению цапаешь рукой электрические провода и тебя ударяет ток – чья это вина? Только твоя". А если и гордился, то только тем, что за все годы ГУЛАГа никого не ударил, ни у кого не отнял пайку и никого не продал на допросах.
В Пользе Росси прожил до 1980 года, преподавал французский язык на историческом факультете Варшавского университета. Одна из студенток, Александра Лейнвальд, вспоминала о нем так: "Он был очаровательным пожилым господином. Трогательно-хорошие манеры соединялись у него с редкой непосредственностью. … Всегда в хорошем настроении, с огромным чувством юмора, иногда он бывал ехидным, но никогда не бывал занудным. Занятия, которые он вел с воодушевлением, были страшно интересны и красочны благодаря многочисленным сравнениям и ссылкам на другие языки, а также анекдотическим историям. … В непринужденной атмосфере лекций случались и поразительные минуты. Поразительно было, что у этого веселого, открытого человека постоянно дрожат руки". А еще Александре запомнились слова Росси, сказанные, когда они как-то стояли у уличного перехода: "Не забудьте, что этот красный человечек тормозит прогресс в мире. Вот увидите, Советский Союз развалится, а вы будете удивляться, что это произошло так быстро".
Из советских тюрем и лагерей Росси вышел через 24 года, но еще больше времени ушло на то, чтобы вернуться на родину. Однако ему все же удалось уехать из Польши в США, где он выполнил свою миссию – закончил "Справочник по ГУЛАГу" и добился его публикации.
Жак Росси "Справочник по ГУЛАГу"
Из вступления Анри Безансона к первому лондонскому изданию "Справочника по ГУЛАГу":
"Этот учтивый, почти церемонный человек, которому скоро исполнится 80 лет, прожил жизнь, трагизм которой превышает наше воображение. … И тот, кто углубится в эту книгу, ужаснется, будет столь же потрясен, как при чтении искусно написанного повествования; она даст возможность читательскому воображению подойти как можно ближе – то есть все еще бесконечно далеко – к "последнему кругу", в котором Жак Росси так долго прожил. … Я не заметил у него ни горечи, ни отчаяния, но, напротив, какую-то ясность и невозмутимость. Люди, подобные ему, многократно пересекали Ахерон: они ускользают от нашего суждения".
– Значение гигантской работы, проделанной Жаком Росси, трудно переценить. "Справочник по ГУЛАГу" – поистине бесценное сокровище для всех, кто изучает советскую пенитенциарную систему. У него нет аналогов по широте охвата и точности передачи реалии сталинских тюрем и лагерей, – говорит доктор исторических наук Олег Петров (имя изменено из соображений безопасности). – Должен отметить также, что, к огромному сожалению, "Справочник по ГУЛАГу" представляет ценность не только для историков и лингвистов, но и для тех, кто пытается отыскать корни трансформации современной России. Листаешь страницу за страницей – и начинаешь понимать, как мы оказались там, где оказались: семена сталинского ГУЛАГа проросли в нашу жизнь, расцвели пышным цветом и принесли свои ядовитые плоды.
В 1991 году "Справочник по ГУЛАГу" был издан в России. Автор не раз приезжал с страну, в которой он провел в заключении 24 года, посетил Норильск.
Из выступления Жака Росси на конференции "Сопротивление в ГУЛАГе" в мае 1993 года:
"Реальный социализм и концлагеря – это, собственно говоря, одно и то же. Мое выступление на этом можно и закончить.
… Из всех концлагерных систем этого века, включая концентрационные лагеря Гитлера, советский ГУЛАГ был не только самым долговечным, просуществовав 73 года, но и самым точным воплощением создавшего его государства.
… Надо отметить такую вещь, что ГУЛАГ – это не просто столько-то миллионов убитых людей, столько-то десятков миллионов стертых в лагерную пыль, как это очень образно говорят, это также полнейшая деморализация населения.
Не забудьте, что в концентрационных лагерях у Гитлера – во всех воспоминаниях видите, как активны были организации сопротивления. Они все же существовали. Во время сталинского террора, знаете, как трудно было организовать что-либо, потому что кто-то что-то подумал – уже за это его расстреливают.
Хотел обратить еще внимание на то, что … везде, где был фашизм, когда был Пиночет в Чили, или эти полковники в Греции, в Испании, – везде, где фашизм кончился, начинается нормальная жизнь. Там, где был марксизм-ленинизм, там начинается Чернобыль, загрязнение как природы, так и человеческих душ, менталитета народа. Только сейчас мы открываем, насколько это прогнило".
Вновь стать гражданином родной Франции Жак Росси смог лишь в 1990 году. Скончался 30 июня 2004 года в возрасте 95 лет.